Вход запрещен
Стеклянные двери на проходной изнутри заложены деревяшкой. Запор караулят два хмурых охранника.
— Ну, пустите меня, — со слезами просит женщина. — Я — своя, тридцать лет отработала в одном цеху. Сбегаю в отдел кадров, печать поставлю — и назад.
— Это частное предприятие, посторонних пускать не велено, — через щелку в дверях важничает охранник. — Знаю я вас… Проситесь за печатью, а шастаете по всему заводу. Хозяева потом ругаются.
Охрана на хрустальном, по словам бывших рабочих, меняется чаще, чем времена года. Сначала выгоняли вороватых, потом, когда с завода стало нечего выносить, расправились с сердобольными.
— Они хотя бы понимали, каково это — оказаться на улице, — вздыхает Валентина, так и не прорвавшаяся в отдел кадров. — Ведь у нас в одночасье сократили пять тысяч человек. Люди с ума сходили, вся жизнь там осталась, а даже пройти и посмотреть, что сейчас делается, нельзя. До осени прошлого года, пока разрешались экскурсии на завод, многие наши под видом туристов втирались в группу, и охрана закрывала на это глаза. Теперь экскурсий нет. Да и что там показывать? Мертвые печки и пустые цеха?
На хрустальном из семи тысяч мастеров, работавших в лучшие времена, осталось человек двести. Население города — 65 000 человек, каждая семья поколениями связана с заводом.
Сияющая история
Хрустальная история началась в Мещорских лесах в 1747 году. Согласно самой интересной легенде, первопричиной стал царский указ в защиту подмосковных лесов, где тогдашние купцы благодаря дармовому топливу развернули угрожающие экологии производства. Им предписывалось вынести заводы на 200 верст от Москвы. Вот так заводчик Аким Мальцов, выдувавший ведерные бутыли и рюмки под Можайском, оказался во Владимирской губернии и поставил стекольное производство в безымянном поселении на реке Гусь, которое со временем получило имя Гусь-Хрустальный.
Аким Мальцов и на новом месте подтвердил славу прогрессивного предпринимателя, на себя тратил очень мало, зато без конца вкладывался в опыты с окисями металлов и получал хрусталь с оттенками всех драгоценных камней. Местные крестьяне, до встречи с Мальцовым и в глаза не видевшие даже простого стеклянного стакана, быстро освоили гутную работу, научились выдувать куда более сложные вещи и украшать их позолотой и гравировкой.
Короче, хрустальное дело процветало, не ведая ни кризисов, ни дефолтов. Преображался и Гусь. Династия Мальцовых строила для рабочих каменные дома, больницы, храмы, училища и детские ясли. Промышленные масштабы впечатляли: в 1851 году Гусевский завод выпустил почти два миллиона изделий.
Товар пользовался огромной популярностью в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, Нижнем Новгороде, Варшаве, Риге и даже в Ташкенте. Возможно, гусевчане просто придумывают, но в конце XVIII века узбеки будто бы считали попавший к ним хрусталь божественным явлением, отказываясь верить, что сцену охоты или любовный сюжет на вазе нарисовал обыкновенный человек с помощью крошечного колесика.
По словам директора Музея хрусталя Виктории Угрюмовой, нынешние посетители тоже испытывают культурный шок, рассматривая шедевры XVII-XIX веков. Хотя за 200 лет техника нисколько не изменилась. Мастера всё также используют колесо размером с булавочную головку и неделями до боли в глазах рисуют на хрустале изящные картины. В музее 13 000 экспонатов — от зарождения производства до сегодняшних дней, ни один не повторяется. И это лишь малая часть стеклянной фантазии, которую своими руками сотворили гусовские виртуозы.
После революции завод пошатнулся, но устоял, мудро поменяв ассортимент с буржуазных вазочек и крюшонниц на стаканы и стопки с рабоче-крестьянскими сюжетами. В тридцатых годах хрустальный звон и вовсе затих. Зато при Брежневе для гусовского хрусталя наступил золотой век. Роскошные безделушки вошли в моду, каждая домохозяйка считала своим долгом украсить сервант фужерами, графинами и пепельницами, давясь в очередях у магазинов часами.
— А если бы вы знали, сколько гостей к нам приезжало в те времена, — с тоской вспоминает главный художник. — Министры, журналисты, артисты… Да просто очередь стояла! Перед отъездом всем преподносили вазу или набор — в зависимости от чина.
Самым важным гостем Гусь-Хрустального в 2002 году был Владимир Путин. Ему подарили хрустальных коней под цвет российского триколора. Месяца два после этого на завод повалили депутаты, чиновники и бизнесмены, сами себе заказывая дорогостоящие подарки. Одна московская фирма приобрела 120 хрустальных балясин для офисной лестницы, директор племенного хозяйства пожелал иметь двухметровую свиноматку с поросятами — только на это произведение ушло тонны две хрусталя. К 1000-летию Казани делали мечеть размером едва ли не в половину оригинала. Для Патриарха Московского изваяли хрустальную митру в подарок от группы православных. Один деятель заказал впрок хрустальное надгробие с гравировкой наиболее важных этапов своего жизненного пути.
Пиар не в прок
Но даже при таком мощном административном пиаре завод, только что оклемавшийся от банкротства, так и не раскрутился. Задним числом причин называется множество. Самая главная, пожалуй, — в свободном рыночном плавании завод не сумел выбрать правильный курс. Здесь зачем-то погнались за вошедшим в моду импортным гладьем (прозрачной стеклянной посудой) и на этом поле решили конкурировать с западными производителями. К тому времени сама Европа, по горло сытая автоматизированной продукцией, проявила интерес к гусовскому хрусталю. За «русский алмаз» и «мальцовскую грань» ручной работы платили бешеные деньги. Экспорт достигал 15% от объема производства, завод мог стать валютным миллиардером, но счастливый момент, мстительно вспоминают рабочие, был «бездарно упущен».
Прежнее руководство виновником провала считает самих рабочих. Они якобы ежегодно обворовывали завод на десятки миллионов рублей, растаскивая заготовки хрустальных изделий. Потом у себя в гаражах гранили вазы и сбывали под видом фирменной продукции. Цена, естественно, была в разы меньше, чем у заводской продукции, никогда не отличавшейся дешевизной. Как бы там ни было, но в середине 2000-х хрустальный завод, несколько раз поменяв название и «капитанов», накренился и поплыл ко дну подобно «Титанику». Окончательно завалил предприятие мировой финансовый кризис. Во всяком случае, такую причину называют чиновники из администрации Владимирской области.
Долой стопку!
С городской колокольни события видятся иначе.
— Кризис нам только на пользу, — бодро заявил и.о. главы города Гусь-Хрустальный Юрий Гришкин. — Завод отказался от традиционной продукции, от всех этих рюмочек и стопочек, которые выпускали десятилетиями. И сразу заискрились новые силы. Есть идея сосредоточиться на высокохудожественных изделиях и превратить город в центр художественно-индустриального туризма.
Гришкин говорит так, как будто последние 250 лет завод занимался чем-то другим, а Гусь-Хрустальный никогда не входил в Золотое кольцо России. Да тут каждый день бывало по десятку туристических автобусов. Люди затем и ехали, чтобы увидеть два чуда — Музей хрусталя и процесс его рождения на заводе. После экскурсий фирменные магазины разметали подчистую — каждый покупал сувениры. Средняя сумма в чеке, по словам продавцов, составляла пять тысяч рублей. Завод и город припеваючи жили за счет туристов, которые к тому же делали им бесплатную рекламу, нахваливая гусовский хрусталь в своих городах и весях. Так зарабатывают туристические центры по всему миру. Но нынешнее руководство завода прикрыло эту «лавочку». Видно, так «силы заискрило».
— Я не местный, — пояснил Гришкин, — всего три месяца здесь. Поэтому не хочу копаться в прошлом, а живу будущим. Вот оно, по моим ощущениям, искрит!
Однако наш простой вопрос — когда из искры возгорится пламя? — поверг главу в замешательство:
— Точно не знаю, это надо у собственников спрашивать. Вот отдадут долги по зарплате за 2006 год и, наверное, сразу приступят. У меня где-то был их план по модернизации производства.
План нашелся. Полторы странички, двенадцать пунктов в развитие «новых задач». По словам главы, в конкретику он не вникал.
Выяснить перспективы непосредственно на заводе корреспондентам «Известий» не удалось. Представители собственников (их вроде бы сейчас два — московский и владимирский коммерсанты) разговаривать не изъявили желания. Вызвавшийся пообщаться главный художник Вячеслав Зайцев буквально через час передумал. Похоже, на заводе затевается такой прогресс, что журналистам о нем лучше не знать.
Рабочие — из тех двухсот счастливчиков, кто еще наблюдает перемены изнутри, — рассказывают, что хозяева разделили завод на части и довели его до заключительной стадии банкротства.
— Угробить такой завод — это надо постараться, — в сердцах говорит выдувальщик Олег из экспериментального цеха, где он двадцать лет гнул шеи хрустальным гусям.
Теперь с гусями покончено — на руках у Олега копия приказа об увольнении. Попрощались с ним вроде бы ненадолго. После банкротства на заводе ожидается перезагрузка, хорошие мастера снова понадобятся.
— И куда вы теперь?
— А туда же, куда и все — в Вековку, — усмехается он.
Базар-вокзал с оборотом $7 млрд
Вековка — маленький полустанок в 30 километрах от Гусь-Хрустального. Здесь на полчаса останавливаются поезда дальнего следования, проезжающие через Владимирскую область. Вот это время, пока к составу цепляют тепловоз, торговцы используют на полную катушку, чтобы впарить пассажирам вазы, наборы стаканов и рюмок неизвестного происхождения.
— Почему это «неизвестного»? — возмущается Нина, раскладывая продукцию прямо на асфальте. — Основной товар наш, гусовский. Ну и Пенза тоже, Белоруссия, Дятьковский завод, Китай, Турция… Им выгодно примазаться к известному бренду. Ну и мы не рассказываем, что продаем. Хотя знающие люди чужой хрусталь отличают на глаз.
В Вековку, на оживленные владимирские трассы, а также в Москву и десятки других городов товар поступает из одного места — со скромного базара в Гусь-Хрустальном. Точнее, совсем не скромного, а уникального: местные говорят — крупнейшего в Европе. Вот где понимаешь, что никакого кризиса в отрасли нет, а торговля хрусталем процветает. С пяти до одиннадцати утра здесь кипит оптовая торговля. Десятки фур с номерами разных регионов съезжаются сюда к ночи, и когда распахивают двери, рынок блестит как новогодняя елка.
Здесь есть все — люстры неимоверных размеров и конструкций, причудливые вазы, винные наборы, графины, фужеры, безделушки… И это все красивое, дешевое и… не гусовское. Местным хрусталем коммерсанты затовариваются в другом месте — в двух заводских магазинах, а также, по их словам, «прямо на заводе, под заказ». Если это правда, то дела у Хрустального не так плохи, как говорят. «Левую» продукцию, опять же по слухам, каждый день вывозят машинами. Она попроще той, что продается в фирменных магазинах, но на трассах пользуется большим спросом. Иногда сюда же попадают художественные вещи из салона типа «Коломенской версты» за 49 900 рублей. И находятся покупатели, готовые отдать за «версту» в два раза больше.
Оптовый рынок возник лет семь назад, когда у Гусевского завода закончились силы на борьбу с отечественными конкурентами, а иностранные производители хлынули в страну лавиной. Ирония в том, что разномастный опт возник под боком всемирно известного хрустального центра. По сведениям правоохранительных органов, контролирует рынок авторитетная московская группировка. Оборот — $7 млрд в год. Ну вот, а говорят, будто хрусталь в России не в моде.
— Еще как берут! — подтверждает моя привокзальная знакомая Нина. — Придет поезд, сама увидишь.
Нина — потомственная алмазчица. Ее прадед Ефим до революции состоял на службе у заводчиков Мальцовых и был, по словам правнучки, непревзойденным мастером — иначе кто бы доверил ему выдувать хрустальный прибор для умывания самому государю императору. Дед Нины — Арсений — в тридцатые годы прославлял советскую власть резными кувшинами с надписью «Пятилетку в четыре года», отец к 50-летию СССР в группе художников гранил крюшонный набор с гербами союзных республик — это произведение сейчас находится в Музее хрусталя. Сама Нина за пятнадцать лет работы на заводе нанесла алмазную грань на бессчетное количество бокалов и вазочек. Когда в конце девяностых на заводе начались перебои с зарплатой, посуду стали давать рабочим взамен дензнаков. Нина как сейчас помнит: ее зарплата составляла два кувшина с кружками либо три набора по шесть фужеров в каждом. Продавать ездила в Вековку, да так и пристрастилась.
С Ниной интересно. Но тут подходит йошкар-олинский поезд, и женщина со всех ног несется вдоль вагонов. Сумка тяжеленная, но она как-то умудряется и тащить ее, и ловко извлекать со дна товар, и принимать деньги. Лучше всего берут стаканчики с шашечками. Возвращается довольная — осталась всего одна коробка.
— Нина, — говорю, — но ведь ты продавала стекло, а не хрусталь.
Отмахивается: людям лишь бы было красиво и недорого.
Гладкие стаканы есть в любом магазине, они с мужем их покупают и наносят колесиком снежинки и шашечки. Издали смахивает на хрусталь, возьмешь в руки — по весу чувствуется — подделка.
Инструмент с колесиком есть у всех, кто работал на хрустальном. А кто успел в свое время украсть или прикупить по дешевке необработанные заготовки, те, говорят, сейчас вообще короли — сидят себе дома за маленьким станочком и гравируют на хрустальной вазе разные философские сюжеты. Иногда — по заказам богатых клиентов, а чаще — чтобы просто купить семье хлеба.
Гравер Володя как раз из таких. Уже полчаса передвигает по перрону тяжеленную вазу метровой высоты. Красивая. Стоит всего 250 долларов. Никто не покупает. Ну куда с такой махиной в купе? А в городе, в заводском магазине, точно такую же на наших глазах забрали за 68 тысяч рублей.
— Авторская вещь, я ее и делал, когда работал, — говорит Володя. — Шесть штук было, быстро разлетелись. А эта у меня несчастливая. Дома над ней корпел, но как-то без души. Инструмент из рук валился, да еще соседи все время жаловались, что кислотой воняет. А как без кислоты? Ваза будет мутная, без блеска.
Мастер продает свою красоту второй месяц. Просто возит в ржавой «шестерке» туда-сюда — из Вековки на трассу и обратно.
— Ну не умею я этого! — в сердцах говорит Володя. — Я же художник, а не торгаш! Если позовут на завод — просто разобью эту вазу, и все.
Верните нас обратно
Мечтой о том, что завод когда-нибудь очнется и их пригласят на работу, живут все торговцы, даже самые удачливые, за пять-десять лет вполне освоившиеся на рынке. Поэтому, почем зря поливая нынешних хозяев, по их мнению, нагло захапавших предприятие, на всякий случай отворачиваются от фотоаппарата и просят не называть в газете своих фамилий. Охотно позируют только «пришлые», никак не связанные с заводом торгаши. Но таких в принципе мало. Разговоры — исключительно профессиональные. Иногда туристы, выскочившие из автобуса за сувенирами, так и уезжают ни с чем, заслушавшись, например, выдувальщика Серегу.
Выдувальщик — главная профессия на хрустальном заводе. Он стоит рядом с печью, макает в огонь длинную трубку, достает раскаленную стеклянную каплю и дует, пока капля не превратится в пузырь. Потом пузырю на трубке придается нужная форма, он застывает, и выдувальщик несколько раз сует его в печь, разогревает, поддувает, выравнивает. Действо это похоже на медленный грациозный танец: потому туристы и любили на него глазеть.
Серега давно уже ничего не выдувает, просто губы и руки помнят весь процесс в мельчайших подробностях, и, войдя в раж, он показывает его ошарашенным туристам. Жаль, конечно, что невозможно подарить приглянувшейся девушке только что вынутую из печки безделушку. Вместо этого Сергей дарит туристам фильм из своей прошлой жизни, где все было в натуре — и печь, и огонь, и раскаленная капля.
Бывший выдувальщик торгует сейчас китайскими стекляшками. Ну там — цветы на палочке, композиции из шариков. Цена — 50 рублей. Это когда на стекляшках есть фирменная синяя наклейка с гусем — запасся на заводе в свое время. Когда наклейки нету, эту ерунду и за двадцать никто не берет. Раньше Серега собирал люстры у себя на даче из турецких висюлек. Кто-то капнул — бизнес накрыли.
— Такое ощущение, будто кустарям мстят за то, что они не сдаются, не бросают профессию, — сочувственно говорит Серегина соседка по прилавку Люда. — Все равно ведь хрустальный когда-нибудь откроется. Что там делать без профи? Бутылки выдувать как при царе Горохе?
— А я бы и на бутылки пошел, чем на трассе мотаться, — откликается дядя в летах. — Надоело все: бандитам дай, милицию накорми. Все думают, что на чужой посуде мы зарабатываем миллионы.
По наблюдениям торгующих, в последнее время ментов и бандитов на трассе стало больше. И они… проявляют исключительную разборчивость. Если люди не хотят платить, то пензенскую или, к примеру, белорусскую посуду безжалостно бьют, а гусовский хрусталь забирают нетронутым.
[box type=»note»]
Днепродзержинского хрусталя тоже не будет
Как стало недавно известно, остановил свою работу последний на Украине цех по производству хрусталя на днепродзержинском заводе ДМКД. Продукцию из складских запасов украинского хрусталя пока еще можно приобрести в фирменном магазине УкрКришталь по адресу пр. Ленина, 3. Сообщается, что причиной остановки цеха стал износ оборудования и экономический кризис. Об истинных причинах закрытия цеха журналисты нашего ресурса планируют провести собственное расследование — следите за новостями на сайте.
[/box]
