Итоги субботников не могут не радовать. Пусть не вечным оказался день рождения Ильича, но апрельские городские уборочные работы методом всенародного «навались!» жили, живут и будут жить.
Как поверка готовности населения поддержать инициативы власти, как компенсация недоработок коммунальщиков общественно-полезным трудом, как физзарядка после зимы и, в конце концов, как обретение чистоты в городе, проведение субботников – дело важное. Смущает одно: точнехонько с 2000 года по итогам всех толок (да и без них тоже) в победных реляциях встречаются одни и те же цифры: ликвидировано 26-30 стихийных свалок (причем, с излюбленных населением одних и тех же территорий).
Ежегодно на свалочный вопрос город расходует немалые средства: людской труд, техника, бензин, размещение на мусорном полигоне — подсчитала цену свалочного вопроса самостоятельно и получила з-з-замеч-ч-чательную сумму с учетом дефицита городского бюджета – до миллиона гривен уходит в мусор. И это только в стихийный. К этой части вопроса мы еще вернемся, а пока – анекдот (в Интернете нашла).
«Однажды американское правительство приобрело пустынный кусок земли для свалки. Для охраны свалки был нанят ночной сторож. Через некоторое время проверка установила, что сторож работает совершенно без инструкции. Специальным распоряжением Конгресса был создан Плановый Отдел с двумя служащими: для написания инструкций и для контроля над его работой. Еще через некоторое время потребовалось проверить работу сторожа: было создано Управление Контроля с двумя служащими – для непосредственного контроля над сторожем и для написания отчетов о работе. Для проверки финансовой дисциплины этих отделов была создана Бухгалтерия с табельщиком и бухгалтером, а для общего руководства пришлось создать Административный Отдел с начальником, его заместителем и юристом.
Через год Конгресс обнаружил, что государственные затраты на свалку превысили 18 000 долларов и было принято решение экономить средства. Уволили сторожа».
Дико извиняюсь за затянутость анекдота, но для дела: из песни слова не выкинешь. Это о судьбе нашей главной городской свалки, закрытой СЭС восемь лет назад по причине переполнения, опасности возгорания и прочих экологических рисков. Протокола СЭС сейчас днем с огнем не найти, а свалка функционирует. К тому же, в городе достаточно много специалистов-химиков, чтобы профессионально оценить «прочие опасности». Во-первых, продукты того самого горения – канцерогенны, и объем их довольно высок для нашего и без того экологически перегруженного города. Во-вторых, несмотря на строжайшие запреты, на свалку «откуда-то» попадают промышленные отходы, к примеру, фусы – продукты коксового производства. Виновных, как правило, не находят, а фусы – прелесть еще та…В-третьих, существует кумулятивный эффект влияния свалки на экологию – никто по сей день не знает, что происходит от смешения мусора (всех видов отходов), думаю, в этой части периодическая система Менделеева нервно курит в углу. Есть еще один интересный аспект главной свалки. Года два назад в тубдиспансере открыли установку пиролизного уничтожения отходов этого учреждения, как объясняли для непонятливых журналистов – «материалов со следами отхаркивания и прочих эпидемически опасных веществ» (а я и не говорила, что тема аппетитная). За наше здоровое будущее мы тогда порадовались дружно, но я поинтересовалась, а куда же раньше это все вывозилось. – Да на свалку… А теперь представьте, в городе имеются еще инфекционные отделения, не перевелись инъекционные наркоманы, а свалка остается местом, весьма привлекательным для массы народу.
Об этой привлекательности – отдельная глава. Пару лет назад удалось побывать в самом сердце мусорного полигона и, поверьте, впечатлений достанет на всю оставшуюся жизнь. Нет, дело не в запахах и грязи, а как раз в экономическом и социальном фоне. Сарайчики, землянки в три наката, палатки, вагончики – везде люди, ждущие приезда очередной мусорной машины. Набрасываются на каждую, как оглашенные (это с учетом вторичной переработки – первичную уже провели искатели мусорных драгоценностей в дворовых контейнерах). А как одеты эти «оглашенные» — мечта поэта: на дамах – платья с рюшами (циркового клоунского толку), на господах – пижамы всех видов и мастей. – Это что такое, — успела спросить у золотарей. – Так сэконд-хенды выбрасывают залежалый товар систематически. – А-а…
Если без шуток, вокруг нашей свалки наверняка семь орбит серьезных выгодо-искателей: металлистов, стекольщиков, картонажников, радиолюбителей, мелких фермеров – куда ж отдавать такой источник дохода потенциальным инвесторам, обещавшим добывать биогаз (ФРГ), поставить оборудование переработки по Киотскому протоколу (Япония) или просто провести санацию с наведением порядка и строительством мусороперерабатывающей станции, но с условием передачи обслуживающего свалку коммунального предприятия в концессию (свои). Понятно теперь, почему нет у нас станции переработки мусора (она и проектировалась в Днепропетровске уже устаревшей по всем параметрам) и отчего летом по Баглейскому мосту не проехать от дыма?
Есть хорошее определение ума. Умение отличить причины от следствий. Так откуда ж быть городской территории чистой, если мусор девать некуда? Многовато в этом тексте вопросительных знаков и многоточий, попробую исправиться. В некоторых городах – и наших, и российских (проблемы городского мусора глобальнее, чем вселенское потепление, а главное – намного ближе к телу и злободневнее) придумали интересный метод борьбы со стихийными свалками. Ликвидировали мусорник – тут же завезли машину чернозема, огородили штакетником, высадили цветы (или не высадили, но предложили жителям окрестных улиц), написали: «клумба «Солнечная»» — вариации названий – на любой вкус и цвет. Потому что подчитали: эти благородные расходы с выходом на клумбу, детскую площадку окупаются сторицей. Параллельно разработали программы (целевые и долгосрочные – лет на пять) обращения с бытовыми отходами и свалками, отдали услуги мусорных полигонов в концессии эффективным инвесторам – получили в результате ресурс средств на станции переработки. У нас в городе подобные программы уже разрабатываются, но хотелось бы побыстрей, а то скоро, как в старой детской рассказке про поход в свинарник будем истошно просить не «воздуху дайте!», а «хрюздуху» хотя бы.
